Дневник. Поздние записи [СИ] - Александра Гейл

А потому после работы я пошла к Алексу, выяснять отношения. Намеревалась и его тоже вразумить. Он был дома. Один. Читал книгу.

— Привет, — сказала я и прошла в комнату. Он тут же сел и отложил свое чтиво, губы его растянулись в порочной усмешке. — Я пришла поговорить.

— Ну проходи… поговорим. — Еще более двусмысленно сказал он.

— Нет, серьезно. Я сегодня обнаружила у себя в гостиной кольцо… — Я села рядом и показала ему колечко. — Это ведь не ты, верно?

— И кто же это меня обокрал? — фыркнул Алекс.

— Не суть, Алекс. Я ужасная. — Я плюхнулась на диван рядом с ним и откинула голову на подушки. — И ты тоже! Мы с тобой устроили этот глупый спор, как мы могли? Он же умер…

— Но мы-то живы, — сказал Алекс, притягивая меня к себе. Ничего хуже он сказать не мог. Я даже засмеялась.

— Нет, ты просто ужасен!

— Ага, — пробормотал он, убирая мои волосы с лица.

— Алекс!

— Да? — невинно спросил он.

А затем он резко опрокинул меня на диван, целуя шею.

— Я почти счастлив, что эта история с колечком разрешилась, и даже без моего участия. Или новая отговорка у тебя уже имеется?

— Нет, но…

— Вот и прекрасно.

И он начал меня целовать, медленно-медленно раздевая. Так медленно, что я начала задыхаться и умолять о большем еще до того, как он стянул с меня блузку… Доказывал, наверное, насколько он ужасен на самом деле.

— Можешь надеть его, если хочешь, извращенка, — хмыкнул он вдруг.

— Что? О чем ты? — простонала я.

— О твоем вожделенном безвкусном булыжнике.

Я не сдержалась и начала хохотать. И Алекс тоже. В этот момент раздался звонок телефона. Алекс поднял трубку, не переставая очерчивать пальцем вырез моего декольте, с каждым разом оттягивая ткань чуточку сильнее. Зараза… Но вдруг он замер. На его лице появилось мученическое выражение, и я попыталась сосредоточиться на женском голосе в трубке. А говорили по-английски, но с заметным акцентом. И говорили такое, что у меня уши покраснели! То ли секс по телефону, то ли самые непристойные предложения из всех, что я слышала (включая фильмы и книги эротического содержания). А Алекс умоляюще на меня посмотрел, и тут до меня со всей очевидностью дошло, что он ни слова не понял… Я чуть не рассмеялась в голос.

— Помочь? — сочувственно предложила я, хлопая ресницами. Он, не раздумывая, кивнул. — Тогда просто повторяй за мной. Get the fuck out of me! (англ. Держись от меня, на хрен, подальше!)

На его лице шок сменился пониманием. А затем Алекс без промедления повторил сказанное мной в трубку, после чего отключил телефон.

— Да, на будущее запомни эти шесть волшебных слов и повторяй их почаще, — посоветовала я. — Это сбережет тебе массу нервных клеток.

— Есть, мэм, — фыркнул он.

— Ну раз ты такой послушный, так и быть, я даже переведу тебе то, что она сказала…

Лицо у Алекса изменилось, а я потянулась к его уху и зашептала по-русски то, что сказала красноречивая иностранка. С долей импровизации, разумеется. Не думаю, что могла бы на такое решиться сама, если бы случай не представился, но, кажется, получилось очень даже. По крайней мере от одежды я была избавлена в считанные секунды.

В дальнейшем морально-нравственными вопросами я старалась не задаваться. И припрятала колечко.

— Ну же, возьми трубку, — пробормотала я, заезжая в собственный гараж.

Я потеряла маму. Она ничего не знала о моем новом месте в Бабочках Монацелли, мне было чем с ней поделиться, но ведь никак! Она вообще про меня забыла. Да я тоже виновата, мало о ней заботилась, недостаточно часто вспоминала, а уж после этой истории с кольцом и вовсе последний разум потеряла, упиваясь и растворяясь в отношениях с Алексом… но прошло две недели со дня рождения Вадима, а я так до нее ни разу и не дозвонилась, хотя в последнее время просто обрывала телефон. Естественно, я испугалась. Дина утверждала, что не видела ее с похорон отца. Представляете до какой степени отчаяния я дошла, что позвонила дражайшей тетушке?

— Ну же мама! — закричала я и ударила ладонью по приборной панели. Гарнитура снова загорелась и отключилась. И я поняла, что что-то произошло. Минуту я собиралась с силами, дрожа от осознания, что снова все прошляпила. Вдруг до нее добрались? Вдруг она заболела как папа и лежит в квартире одна, и… Машина сорвалась с места. Напротив маминого подъезда я припарковалась криво, колеса вывернуты, несколько машин заперты, мне было плевать на все и вся. Когда я неслась по ступеням подъезда, сердце заходилось в приступе новоприобретенной аритмии. И я с превеликим трудом вспомнила, каким ключом открывать замок. Докатилась! Дрянь неблагодарная.

Маленькую двухкомнатную хрущевку я обежала за пару минут. Там не было никого. В подавленном состоянии я вышла из подъезда и села в машину. По щекам текли слезы, я уже не сомневалась, что это дело рук Граданских или Сергея. Где мне ее искать? Звонить Алексу? Я не могла позвонить ему и признаться, что потеряла маму уже две недели назад, но молчала. Признаться перед ним, перед самым любимым человеком на свете, что я такая эгоистичная, я не смогла. Два пятнадцать ночи. И завтра на работу. Но я сидела в тупом оцепенении и смотрела на входную дверь. И надеялась на чудо или хотя бы озарение… Оказалось, я ждала не зря.

В два тридцать пять, чудо себя явило.

То был баклажановый эстон-мартин, нахально перекрывший всю дорогу около нашего подъезда. У меня даже рот открылся, нет тут таких машин! И не должно быть! Рабоче-крестьянский спальный райончик, здесь топовая машина — тойота кэмри. Кто это?

И снова мне представился шанс узнать. Из машины вышел невысокий крепко сложенный мужчина, я не видела его лица, но одет он был неброско. И, спорю на свою рыжую шевелюру, дорого. Я нахмурилась, если бы в эстон-мартине сидел подросток, я бы поняла, что он спустил на машину все деньги и теперь по уши в долгах, тогда бы успокоилась… но здесь… Мужчина на удивление бодро для столь позднего часа обогнул машину и открыл переднюю дверцу. А оттуда, опираясь на предложенную руку, по-королевски выплыла моя мама. Я схватилась за голову, подавляя желание завизжать.

Итак, у моей матери был друг. Представительный, энергичный, зрелый мужчина. На гребаном баклажановом эстон-мартине. Так значит это у него она пропадала в последнее время? Или не в последнее? Мне вспомнилась загадочно быстро развившаяся болезнь отца и тот день, когда мы пошли гулять, так как мамы не было дома. Папа сказал, что она у Дины, но я снова была готова спорить на что угодно, это была отговорка, и отец знал.

А мужчина ласково приобнял маму за талию и повел к подъезду. Они мне отчего-то напомнили молодоженов… И я не выдержала. Я больше не собиралась делать вид, что все хорошо и ничего не происходит. Это перешло все границы! Стерва! Лгунья! Она винила меня, глядя мне в глаза, хотя на самом деле… Я рывком повернула ключ в зажигании. Вспыхнули фары, взревел мотор. Мама обернулась и тут же узнала мою машину. Она прижала руки к губам, будто мне итак было недостаточно доказательств ее вины. Мужчина тоже обернулся, и я увидела его лицо. Я его не знала, что, собственно, и не удивительно. Я тронулась с места и каким-то чудом протиснулась между эстон-мартином и клумбой с цветами, никого не задев, после чего газанула так, что разбудила полквартала, наверное.